война_с_японией
Война и Политика

Разведка боем с ничейным результатом

Разведка боем с ничейным результатом

На Хасане японцы репетировали войну с Советским Союзом!

В 1937 году в Москве была опубликована завершающая часть романа-эпопеи Петра Павленко «На Востоке». Если в первом томе описывалось, как самоотверженный труд строителей коммунизма преображает дальневосточные просторы, то во втором рассказывалось о будущей войне между СССР и Японией. Прошло несколько месяцев, и такой конфликт обрел реальные очертания.

бои_у_озера_хасан

Грозовые тучи на Дальнем Востоке собирались давно. В 1926 году разделенный междоусобицами Китай был объединен под знаменами Гоминьдана. Лидер этой националистической партии Чан Кайши заставил считаться с собой правивших отдельными регионами генералов-милитаристов, разгромив их в ходе так называемого Северного похода.

Дальневосточный рубеж

Союзниками Чан Кайши были коммунисты, а мудрые военные советы ему давал «генерал Галин» — Василий Блюхер. Но потом гоминьдановцы начали резать коммунистов, которые в целях самообороны создали собственную Красную армию.

Блюхеру пришлось вернуться на Родину, где он стал командующим Особой Краснознаменной Дальневосточной армией (ОКДВА) и в 1929 году нанес поражение отрядам генерала Чжан Сюэляна, пытавшимся захватить Китайско-Восточную железную дорогу (КВЖД).

Грудь Блюхера украсил пятый орден Красного Знамени, а в 1935 году он стал одним из пяти военачальников, удостоенных высшего воинского звания маршала Советского Союза.

Однако расслабляться Блюхеру не приходилось, поскольку в 1931 году японцы заняли северную часть Китая — Маньчжурию, где создали марионеточное государство Маньчжоу-го.

В 1937 году началась уже полномасштабная война между Японией и Китаем. Забыв былые обиды, Москва помогла Чан Кайши деньгами, оружием и военными советниками, так что, потеряв Пекин, Шанхай и Нанкин, гоминьдановцы сумели удержать «запасную» столицу Ухань.

Завязнув в этой войне, японцы оказались перед дилеммой — либо продолжать покорение Китая, либо попытаться захватить советский Дальний Восток с его малочисленным населением и необъятными сырьевыми ресурсами.

Исходя из тезисов восточной философии, в Токио склонялись к среднему «золотому» пути — попытаться добыть и то и другое.. Но боялись «подавиться».

Краснознаменный «проконсул»

Исход войны 1904-1905 годов оставил у самураев впечатление, что как враги русские не так уж опасны. Но, во-первых, со времен Порт-Артура и Цусимы прошло более 30 лет, а во-вторых, противник с тех пор сильно изменился. В такой ситуации самым разумным было организовать разведку боем.

сражение_хасанПрощупывание советских рубежей велось как с использованием отрядов Маньчжоу-го, так и собственными силами. Отсчет обычно ведется с февраля 1934 года, когда при столкновении с советскими пограничниками погиб японский военнослужащий, а четверо его товарищей были ранены и задержаны.

Масштабы инцидентов постепенно росли. Так, 30 января 1936 года пограничникам пришлось с боем вытеснять вражеский отряд, вторгшийся вглубь советской территории на 1,5 километра. Потери японцев и маньчжуров составили 31 человек убитыми против четырех пограничников.

Но бывало, что нападения оставались и безнаказанными. 30 июня 1937 года японская артиллерия обстреляла два советских бронекатера и канонерскую лодку.

Поднятые по тревоге войска выдвигались слишком медленно, так что, убив семерых моряков, японцы еще и смогли утащить один из катеров в качестве трофея.

Ответственность за многие непорядки в ОКДВА лежала на Блюхере, который вдали от Москвы чувствовал себя этаким «проконсулом». Перечить ему побаивались и партийные руководители, и даже чекисты, ведавшие пограничной охраной.

Боевая подготовка в ОКДВА оставляла желать лучшего. Гарнизоны были разбросаны по огромным пространствам и вдали от начальственных глаз жили по принципу «кот из дома — мыши в пляс» (как жил и сам Блюхер вдали от кремлевского ока).

Отсутствовал опыт взаимодействия между родами войск — пограничниками, пехотой, артиллерией, авиацией, кораблями Амурской флотилии. Постоянно отсылаемые на хозяйственные работы бойцы зачастую не умели толком владеть винтовкой, окапываться, передвигаться под огнем неприятеля, а при броске не вынимали чеку из гранаты. В случае боевой тревоги получение доступа к складам оружия превращалось в целую бюрократическую эпопею. Многие командиры равнялись на увлекавшегося женщинами и выпивкой маршала, а катившаяся по Красной армии волна «чисток» тоже неблагоприятно воздействовала на морально-психологический климат в воинских коллективах.

В июне 1938 года, опасаясь ареста, к японцам перебежал главный дальневосточный чекист Генрих Люшков, давший новым хозяевам много информации по агентуре и контрразведывательной работе. Судя по всему, именно предоставленная им информация о состоянии ОКДВА и стала аргументом, толкнувшим японцев к более масштабной по сравнению с предыдущими провокации.

Спорная территория

С 1 июля 1938 года Дальневосточная армия стала именоваться Краснознаменным Дальневосточным фронтом (КДВФ).

А через две недели наряд пограничников попытался задержать появившуюся на сопке Заозерная группу из пяти японских военнослужащих. Один из нарушителей был застрелен, причем рядом с трупом нашли фотоаппарат, бинокль и карты прилегающих советских районов.

Заозерная и соседняя сопка Безымянная находились у озера Хасан. Заняв их, японцы могли установить артиллерийские батареи и перекрыть огнем обширное пространство.

В связи с этим пограничники оборудовали на Заозерной постоянный пост, что вызвало у японцев приступ ярости. Отряд самураев имитировал атаку и лишь в последний момент остановился у самой линии границы. Между тем в Москве японский посол Мамору Сигэмицу предъявил ноту, в которой доказывалось, что участок у озера Хасан должен принадлежать Маньчжоу-го. Датированные 1886 годом карты разграничения господина посла не убедили, а договор 1860 года, на основе которого они составлялись, давал определенный простор для толкований.

22 июля, получив официальный отказ советского правительства, император Хирохито санкционировал силовое решение вопроса.

На следующий день японцы приступили к сооружению огневых позиций на высоте Богомольной, находившейся на расстоянии одного километра от Заозерной.

Узнав об этом, Блюхер выехал в спорный район и, наплевав на то, что пограничные части НКВД не находятся в его подчинении, приказал засыпать один из окопов,’ а также перенести на несколько метров проволочное заграждение. Такое половинчатое решение раззадорило японцев еще больше, чем просто сдача спорного района или откровенная демонстрация силы.

К месту событий были переброшены подразделения трех дивизий общей численностью до 10 тысяч военнослужащих. Стягивались к озеру Хасан и советские части, хотя стягивались они медленнее — мешало отсутствие нормальных дорог (которые не удосужились проложить), а также боязнь «спровоцировать» неприятеля.

На спорной линии имелся лишь небольшой заслон: 12 снайперов лейтенанта Курдюкова на высоте 62,1, командный пункт из двух десятков бойцов и командиров на высоте 68,8, 92 бойца старшего лейтенанта Сидоренко на Заозерной и наряд из 11 пограничников на Безымянной.

Как не потерять лицо?

Рано утром 29 июля, воспользовавшись туманом, полторы сотни японских жандармов напали на Безымянную. Часть сил двигалась с фронта, а часть попыталась обойти левый фланг и атаковать с тыла.

Получилось не очень удачно, поскольку проволочные заграждения оказались более основательными, чем это казалось через бинокли. К тому же в самом начале боя был убит шедший грудью вперед японский офицер, а снайпер Бигус подстрелил вражеского пулеметчика.

Японцы все же ворвались в окопы, где завязалась рукопашная схватка. Командир пограничников лейтенант Махалин успел застрелить вражеского офицера, еще одного пограничник Лисняк зарубил отобранной у него катаной. Но, потеряв около 40 человек, японцы Заозерную все-таки взяли. Пятеро пограничников погибли, остальных выручила тревожная группа с соседней заставы.

Отбивать сопку пришлось подоспевшей роте старшего лейтенанта Левченко, усиленной танковым взводом. Неприятель отошел, затем попытался контратаковать под прикрытием дымовой завесы и снова потерпел неудачу. Раненых в конце боя перевязывала вдова погибшего Махалина — Марина.

31 июля, поработав артиллерией и задействовав два пехотных полка, японцы все же овладели спорными сопками. Столбя захваченную территорию, они начали рыть окопы полного профиля, выставив перед ними четыре ряда колючей проволоки и оборудовав некоторые огневые точки бронеколпаками. На захваченной высоте 62,1 были установлены до 40 пулеметов.

Но советская пропаганда уже протрубила о том, как героически сражались советские пограничники и какой щелчок по носу получили наглые самураи на Заозерной. Так что теперь отказаться от сопок значило потерять лицо перед наглым агрессором.

Когда «хозяин» сердится

1 августа Блюхера соединили со Сталиным, который обрушил на маршала громы и молнии: «Скажите-ка, товарищ Блюхер, честно: есть ли у вас желание по-настоящему воевать с японцами? Если нет у вас такого желания, скажите прямо, как подобает коммунисту; а если есть желание, я бы считал, что вам следовало бы выехать на место немедля».

Тон Сталина объяснялся полученными от инспектировавшего Дальний Восток главного комиссара РККА Мехлиса сообщениями о том, что Блюхер слишком «дружен с Бахусом» и вообще «настроен не по советски». Маршал же своей пассивностью только добавлял огоньку этим подозрениям.

Больше всего вождя интересовало, почему бездействует авиация. В районе конфликта действительно было сосредоточено значительное число самолетов, но Блюхер не поднимал их в воздух, ссылаясь на неблагоприятную метеорологическую обстановку. Правда, после разговора с «хозяином» дело пошло — с 1 по 8 августа было совершенно более тысячи вылетов. Хотя никаких авиасил у японцев в этом районе не было, из-за наземного огня и поломок погибли четыре машины.

Так, 1 августа противнику удалось сбить тяжелый бомбардировщик СБ. Командир экипажа старший лейтенант Гавриш и стрелок-радист Брусников сгорели в самолете. Лейтенант Боровиков оказался в тылу неприятеля, пытался пробраться к своим, но через пять дней, чтобы не попасть в плен, застрелился. По альтернативной версии, СБ мог погибнуть случайно, из-за осколков кассетных бомб с наших же самолетов.

Но главные события происходили на земле. Растянувшись по фронту на 10-12 километров и при глубине до пяти километров, вражеский плацдарм вклинивался вглубь советской территории на 2-5 километров, опираясь флангами на реку Тумень-Ула.

2 августа прибыл взвинченный Блюхер, и началась общая атака.

Красноармейцы преодолели заграждения, но так и не смогли подняться по склонам. Артиллерия стреляла бестолково, авиация вообще бездействовала.

Пришлось взять тайм-аут. За следующие три дня количество войск довели примерно до 15 тысяч. По отмашке «хозяина» Блюхера фактически отстранили от командования, возложив ответственность за дальнейший ход операции на начальника штаба КДВФ Григория Штерна.

Ливневые дожди размыли дороги, мешая сосредоточению наступающих, но одновременно затруднили снабжение японских войск на плацдарме. В отличие от подкрепленной танками советской пехоты, японцы даже не смогли переправить через реку и задействовать броневики «Сумида».

А ЗОРГЕ ПРЕДУПРЕЖДАЛ!

31 августа 1938 года Блюхер был снят с должности за выявившиеся в ходе боев на Хасане «недочеты», а через полтора месяца арестован как японский агент и забит до смерти во время допроса. Еще в декабре 1937 года, анализируя планы войны против СССР, разведчик Рихард Зорге сообщал, что в Токио большие надежды связывают с «сепаратистскими настроениями маршала Блюхера».

Привыкнув к почти бесконтрольной власти на Дальнем Востоке, командующий КДВФ мог если не готовить заговор, то, по крайней мере, мечтать о чем-то большем, нежели статус «проконсула». Но в некоторых случаях даже мечтать вредно.

«И летели наземь самураи…»

6 августа более 200 советских самолетов начали планомерно утюжить позиции противника.

В 17 часов под руководством командира 40-й дивизии полковника Владимира Базарова войска пошли на штурм Заозерной.

Перед началом атаки саперный взвод Василия Ракова скрытно подобрался к вражеским позициям и после подачи сигнальной ракеты забросал несколько японских огневых точек гранатами. Влетев во вражеские окопы, бойцы орудовали саперными лопатками.

Но гладко дела шли только на этом участке. Соседям пришлось ломиться сквозь шквальный огонь, взрывать огневые точки не только гранатами, но и фугасами. С корейского берега заговорили японские дальнобойные орудия, но их довольно быстро подавили совместными усилиями советской артиллерии и авиации.

Считается, что первым на вершине сопки установил красное знамя командир 3-го батальона 118-го полка Иван Мошляк. Завязавшаяся рукопашная схватка по остервенению напоминала самурайские рубки средневековья.

Бои продолжались и ночью. Политрук Сергей Бамбуров, обнаружив подползавшего неприятеля, открыл огонь из нагана, предупредив товарищей об опасности, а потом, проявив в темноте завидные боксерские навыки, сумел выскользнуть из ловушки.

Бои на Заозерной продолжались до 11 августа, причем сопку целиком советские войска так и не взяли. Линия разделения фактически проходила по гребню, большую часть которого удерживали японцы.

красноармеец_озеро_хасан
Красноармеец поднимает красный флаг на отбитой у японцев сопке Безымянной

Безымянную 6 августа атаковала 32-я стрелковая дивизия Николая Берзарина (будущего коменданта Берлина), подкрепленная танковым батальоном. Здесь особенно отличился экипаж танка Т-26 под командованием лейтенанта Вячеслава Винокурова.

Танк был подбит у самых японских позиций, но Винокуров и подменявший башенного стрелка политрук Ефимов почти сутки держались в обездвиженной машине, обстреливая врага из пушки и пулемета. В какой-то момент японцы добрались до танка и попытались открыть люк, но были скошены огнем артиллерии. Вооруженный одним пистолетом Винокуров вытащил на себе раненого Ефимова и добрался до наших позиций.

Занять Безымянную 32-я дивизия смогла только 9 августа. На Заозерной же ситуация, по сути, так и зависла. 10 августа противник предпринял последние неудачные контратаки, а на следующий день было заключено перемирие.

Поупиравшись, японцы согласились оставить еще удерживаемые участки, отведя войска за линию, определенную договором 1860 года.

Советским гражданам бои на Хасане подали как бесспорную победу Красной армии, которая вымела поганой метлой обнаглевших захватчиков. 26 бойцов и командиров были удостоены звания Героев Советского Союза (в том числе девять человек посмертно).

Однако в Кремле понимали, что победа не совсем чистая: японцы потеряли погибшими от 516 до 650 человек против 960 погибших и пропавших без вести со стороны КДВФ.

Японцы же пришли к выводу, что Красная армия сражается хотя не очень умело, но упорно. И решили провести еще одну, более масштабную, разведку боем — на реке Халхин-Гол. Так что написанная по поводу хасанских событий песня «Три танкиста» в следующем году пришлась весьма кстати.

Александр НИКОНОВ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *