Слезы полководца
Римские военачальники для усмирения солдат рыдали и клялись наложить на себя руки
Историки отмечают, что эмоциональный мир древних римлян был весьма отличен от нашего. При этом они обращают внимание на поразительный контраст между весьма сдержанными позами и довольно угрюмыми лицами римских портретных статуй с одной стороны, и экстравагантным, на современный взгляд, выражением эмоций на публике — с другой.
Римская армия покорила половину античного мира. Строгая дисциплина, тактика и стратегия, основанные на научном подходе, — таковы секреты ее успеха. Прежде чем занять высокую должность, любой римлянин должен был послужить в армии и одержать несколько побед, командуя своими легионами.
При этом, как ни удивительно, характерной особенностью поведения римского военачальника перед лицом отказывающего ему в повиновении войска были слёзы! Причем ими пользовались достаточно часто. Слёзы и рыдания военачальника, его появление перед воинами в грязных разорванных одеждах, демонстрация им готовности покончить с собой — все эти трагические жесты остались в памяти летописцев.
Гнев легионов
Римские легионеры имели возможность подавать жалобы и требования через своих центурионов во время воинской сходки. Но зачастую солдаты, как люди привычные к насилию, находившиеся в стрессовом состоянии из-за тягот воинской службы, выражали свое недовольство далеко не мирно, а бурно и в резкой форме. И это несмотря на то, что командующий, по свидетельству самого авторитетного римского историка Тацита, имел право казнить за всякое неповиновение. Тацит напоминает о том, как Сципион Старший при расправе с легионерами, поднявшими мятеж в Сукроне в 206 году до нашей эры, прибег к демонстративным устрашающим казням.
Тем не менее, далеко не каждый военачальник мог себе позволить дать ход суровым мерам; многое зависело от особенностей его личности, стиля командования и взаимоотношений с воинами, степени его авторитета. По свидетельству Аппиана, в 87 году до нашей эры Корнелий Цинна, отстраненный от должности консула, обратившись к мятежным легионам в Капуе на сходке, сложил фасции (символы консульской власти) и произнес прочувствованную речь, в буквальном смысле со слезами на глазах. Сильно разжалобив присутствующих своей участью, он разорвал одежду, сбежал с трибуны, бросился в толпу и долго лежал там, до тех пор, пока его не подняли и не посадили снова в кресло, вернув ему фасции. Вероятно, Цинна вполне сознательно устроил весь этот спектакль, прибегнув к столь ярким ораторским приемам.
Напротив, мольбы и заклинания не помогли легату Авлу Постумию Альбину, командовавшему легионом в 89 году до нашей эры: он был забит камнями на воинской сходке. Слёзы и разрывание на себе одежды использовал Юлий Цезарь в 49 году до нашей эры, когда после переправы через Рубикон он умолял солдат о верности. В том же году к слезам прибег и Марк Петрей в Испании: плача, он упрашивал своих воинов сохранить преданность ему и Помпею. На время он достиг цели.
Между кнутом и пряником
Слёзные мольбы военачальников можно было бы отнести на счет манеры письма конкретных авторов, любящих драматизировать. Но подобные примеры достаточно часто встречаются на страницах сочинений как римских, так и греческих историков. Оснований сомневаться в их достоверности нет. Коль скоро мятеж возникал (а он очень часто грозил смертью и младшим командирам, и командующему), применялся широкий спектр средств. Границы Тацит обозначал так; с одной стороны «ублаготворение воинов ласковым обращением», а с другой — «расправа со всеми без разбора правых и виноватых».
В этих пределах имело место обращение к солдатам «с мольбами и слезами». Не всегда оно являлось проявлением недостойной слабости военачальника. Например, Плутарх в биографии Помпея рассказывает, как тот, участвуя под началом своего отца в походе против Цинны, узнал, что на него самого и отца готовится покушение. Юный Помпей принял меры, чтобы избежать убийства. Но мятеж воинов, питавших ненависть к полководцу, все равно вспыхнул.
В то время, пока его отец прятался в охраняемой палатке, Помпей открыто появился среди снимавшихся с лагеря мятежных воинов и «с плачем умолял их не покидать отца и, наконец, бросился ничком на землю перед воротами лагеря. Там он лежал и, проливая слёзы, просил уходящих воинов растоптать его ногами». Эти действия возымели эффект: большинство воинов, устыдившись, вернулись к повиновению.
Судя по рассказу Плутарха, Помпей имел возможность обезопасить себя и отца от покушения. Однако чтобы положить конец мятежу, он пошел на неординарные меры и действовал так отнюдь не спонтанно, но рассчитывая на успех, исходя из понимания солдатской психологии.
Полный набор театральных эмоций и жестов использовал наместник Паннонии Тампий Флавиан, казни которого требовали мятежные солдаты. Он разрывал на себе одежды, рыдал, простирался на земле перед легионерами, с мольбой протягивал к ним руки. Но безрезультатно: если бы не решительность командира Антония Прима, он был бы убит разъяренными воинами.
Командующий войском вителлианцев Фабий Валент, который был вынужден спасаться бегством и прятаться от своих солдат, после того как мятеж пошел на убыль, появился перед раскаявшимися бунтарями плачущим, в безобразной одежде. Тогда воинами «овладела радость, сострадание и любовь к своему полководцу».
В данном эпизоде примечательно и то обстоятельство, что, согласно Тациту, сами солдаты просили о прощении «со слезами». Заметим, что рядовые воины в некоторых эмоционально острых ситуациях, так же, как и военачальники, не стесняются выражать свои чувства. Когда римские воины, воевавшие в Испании во время Второй Пунической войны, после гибели обоих Сципионов избрали в качестве нового командующего всадника Луция Марция и должны были вступить под его началом в битву с пунийцами, то, уже после подачи сигнала к бою, вспомнив, какие полководцы еще недавно водили их в бой, они дружно разрыдались, стали биться головой оземь, валяться по земле, корить богов и взывать к своим погибшим полководцам.
Умереть, но не отступить
Еще одна необычная форма поведения полководца во время мятежа связана с его решимостью умереть, но не уступить требованиям взбунтовавшихся солдат. Вероятно, во многих случаях наглядно выраженная готовность полководца погибнуть могла подействовать отрезвляюще. Так Цезарь, обращаясь к легионерам во время мятежа, восклицает: «Вот моя голая грудь, готовая к вашим ударам!»
К еще более выразительному и мужественному жесту был вынужден прибегнуть Германик. Когда мятежные легионеры стали на воинской сходке предлагать ему императорскую власть и не давали покинуть собрание, он воскликнул, что скорее умрет, чем нарушит долг верности действующему прин-цепсу. Выхватил меч, висевший у него на бедре, и готов был поразить себя в грудь, но его удержали находившиеся рядом офицеры. Правда, некоторые солдаты принялись всячески побуждать его к этому, а некий воин по имени Ка-лузидий даже издевательски протянул ему свой меч, говоря, что он острее.
Однако далеко не всегда решительность командующего приносила успех. Так погиб Гальба. Он мужественно подставил горло убийцам со словами «Делайте, что задумали, и убейте меня, если так нужно для государства». В некоторых случаях отдельным незадачливым военачальникам не оставалось ничего иного, как спасаться бегством от ярости войска и прятаться в самых неожиданных местах. Например, наместник Мезии Апоний Сатурнин, когда поднявшие против него мятеж солдаты ворвались в парк, окружавший его виллу, спрятался в печи одной из бань.
Римские военачальники, как видно, предавались плачу публично и без стеснения. Видимо, в глазах простых солдат, не особенно искушенных в ораторских приемах, их слёзы могли выглядеть вполне искренними. Слёзы и проявление слабости в определенных ситуациях не считались римлянами чем-то позорным, несовместимым с мужественностью и достоинством носителя. Даже сам Цицерон признавал слёзы и рыдания необходимым и важным элементом выступления искусного оратора, ибо они находили прямой отклик в душах слушателей.
Михаил ЕФИМОВ
