Упущенный шанс Султана Селима

Упущенный шанс Султана Селима

К началу 1791 года исход противо­стояния двух держав уже не вы­зывал особых сомнений. В активе рус­ских были взятие Очакова Потемкиным (1788), победы Суворова при Фокшанах и Рымнике (1789) и взятие им же крепо­сти Измаил. В свой актив турки могли занести только отражение экспедиции Бибикова против Анапы.

«Бить по голове!»

Недавно построенный Черно­морский флот России во время войны проходил стадию ученичества. Успешные действия принца Нассау-Зигена в Днепровском лимане все же не являлись полноценными морскими операциями. Севастопольская эскадра адмирала Войновича вступила в бой у мыса Фидониси, но энергично сражался только авангард под командованием Ушакова, так что потери османов ока­зались ничтожными. Всесильный фа­ворит Екатерины II Григорий Потемкин начал продвигать Ушакова, поставив его на место Войновича.

В битвах в Керченском проливе и у косы Тендра (1790) будущий святой по­кровитель русского флота отработал свою «методу». Заключалась она в сле­дующем. ..

Обычно, готовясь к сражению, флоты заранее выстраивались в линию, а затем медленно, порой часами, сбли­жались друг с другом, прежде чем оказывались на расстоянии артилле­рийского выстрела. Федор Федорович выстраивал флот, уже находясь вблизи неприятеля. Не успей русские создать боевой порядок, и враг атакует не стройную линию кораблей, а скопище, разгромить которое проще простого. Но Ушаков знал своих офицеров и мо­ряков и риск считал минимальным. Зато, после того как на виду у врага фор­мировалась русская линия, неприятель оказывался в проигрышной ситуации.

Ушаков выстраивал боевой порядок, видя, где у противника находятся самые сильные корабли, и размещал суда так, чтобы ударить по самому уяз­вимому месту. У врага же времени для перестроений не оставалось.

В решающий момент Ушаков прика­зывал атаковать турецкий флагманский корабль, зная, что с выходом его из строя весь османский флот теряет управление и превращается просто в скопище ко­раблей. Капитанам своих боевых ко­раблей Ушаков давал лишь общие ука­зания, понимая, что в пылу боя многое зависит отличной инициативы.

Черноморские «круизы»

Победы в Керченском проливе и у Тендры кардинально не изменили соотношения сил на море, поскольку не сопровождались серьезными потерями в корабельном составе.

В походах османы теряли больше судов, чем в сражениях с русскими. Правда, своего Ушакова у них не было, но султан Селим III возлагал большие надежды на алжирского адмирала Саида-Али (по прозвищу Крокодил морей), прибывшего в октябре 1790 года со своей эскадрой в Стамбул. В качестве трофея он привел семь захваченных кораблей греческих каперов из числа снаряженных на русские деньги знаменитым корсаром Ламбро Качиони. Сам Качиони сумел спастись, но 180 его сподвижников были повешены на реях.

Формально командование турецким флотом сохранялось за капудан-пашой Гуссейном, но Саид-Али фактически выступал с ним на равных и пообещал султану, что не только разгромит «Ушак-пашу», но и привезет его в Стамбул в железной клетке.

Это обещание задело Ушакова за живое, но, считаясь с численным превосходством османского флота, он не суетился и сознательно отказывался от возможностей вступить в сражение в невыгодных для себя условиях, что вызывало раздражение Потемкина, да и самой государыни.

Беспокойство светлейшего объяснялось тем, что турецкий флот, по его мнению, должен был попытаться перерезать коммуникации на Дунае, затруднив снабжение русской армии. Но Гуссейн и Саид-Али с их глубокоси-дящими кораблями даже не думали заниматься ничем подобным. А Ушаков, зная противника, тоже не суетился.

Действительно, генерал Николай Репнин спокойно переправился через Дунай и 28 июня разбил турок при

Мачине. Неделей раньше на Кавказе генерал Иван Гудович штурмом взял Анапу. Как раз в день падения крепости к ней подошла турецкая эскадра, но, увидев взметнувшийся на стенах русский флаг, скромно удалилась.

Чтобы продемонстрировать свое усердие, Гуссейн и Саид-Али двинулись к берегам Крыма. Черноморский флот встретил их на рейде Севастополя, но, убедившись в численном превосходстве противника, от боя воздержался. Два дня (12-14 июля) эскадры маневрировали друг перед другом, после чего русские вернулись в Севастополь, а турки направились к Варне.

Оправдываясь перед Потемкиным, Ушаков писал, что, встретив врага, старался вступить с ним в битву, а тот всячески уклонялся. «Я несколько раз с отборными кораблями, которые легче в ходу, догонял и принуждал его к бою, но прочие, последующие за мной, не успевали и оставались весьма далеко, чрез таковое промедление неприятельский флот всегда удалялся, и таковым образом отклонился он весьма на далекое расстояние от таврических берегов к стороне Константинополя и, имея кораблями своими весьма превосходный ход, из виду нашего закрылся. Посему и возвратился я в Севастополь для некоторых направлениев по флоту…»

Ушаков стремился лишь к одному -дать сражение в таком месте и в такой момент, когда численное превосходство османов будет нейтрализовано за счет таких факторов, как внезапность и выгода позиции. И подходящего момента адмирал дождался.

От Варны турецкий флот переместился к мысу Калиакрия у берегов Ру-мелии (южная Болгария), где встал на якорь.

Нежданная встреча

31 июля турки отмечали Рамазан-байрам. Часть моряков была отпущена на берег, где начали готовить еду для праздничного пиршества. Силы османов насчитывали 18 линейных кораблей и 17 фрегатов с большим количеством мелких судов и с общим количеством 1500-1600 пушек. Для прикрытия стоянки на мысу была сооружена артиллерийская батарея.

Ушаков в этот день следовал вдоль берегов Румелии с эскадрой из семи линейных кораблей, 11 фрегатов, а также 20 небольших судов разного класса (включая один брандер).

На вражескую стоянку он наткнулся неожиданно, но все же был готов к такой встрече намного лучше, нежели изготовившиеся к приятному отдыху османы. Естественно, и отреагировал Ушаков быстрее. План его действий хотя в принципе и соответствовал отработанной «методе», но был кардинально переработан с учетом факторов времени и места.

Ветер в паруса русских кораблей дул попутный (северный), и Ушаков решил атаковать врага с ходу. Его эскадра шла в строе из трех кильватерных колонн и сразу устремилась в пространство между стоявшими на якоре вражескими кораблями и берегом. Таким образом, русские сами поставили себя в считавшуюся заведомо проигрышной позицию «в два огня». Но Ушаков понимал и другое — враг просто не успеет в полной мере использовать свое преимущество. Русские корабли снова сумели поймать ветер, туркам же еще требовалось сняться со стоянки, хотя Саид-Али решил эту проблему радикально, приказав просто обрубить якорные канаты. Зато, чтобы его подчиненные не вздумали спустить флаг, он приказал прибить полотнище к мачте гвоздями намертво.

Вообще, невзирая на субординацию, именно алжирский адмирал отдавал сигналами команды всему флоту, в то время как капудан-паша Гуссейн, кажется, так и не вышел до конца битвы из состояния полной растерянности.

Ушаков находился на корабле «Рождество Христово» и подавал сигналы «прибавить парусов», а затем «нести все возможные паруса», чтобы не дать врагу организоваться для отпора. Оказавшись между вражеским строем и берегом, его корабли одновременно палили в обе стороны.

Огонь русских был более результативен не только из-за внезапности нападения, но и благодаря лучшей подготовке канониров. К тому же, оставив часть моряков на берегу, турки просто не имели достаточного количества артиллерийской обслуги.

Саид-Али пытался что-то изобразить, выстроив линию на левом галсе. Но получалось неважно: его корабли наваливались друг на друга, так что один из них своротил себе бушприт, а на другом рухнула бизань-мачта. Двигавшийся впереди флагман алжирца, задавая направление движения, сильнее других уклонился влево, стремясь поймать ветер. Теперь Ушаков начал действовать по своей «методе». На «Рождестве Христовом» он сам резко вышел из строя, обогнал другие суда и, став головным, обрушился на флагман Саида-Али. с расстояния в полкабельтова.

Укрощение Крокодила

Около 17 часов на мачте «Рождества Христова» взметнулся сигнал «спуститься на неприятеля». Бой закипел по всей линии, но судьба битвы решалась, как водится, в поединке флагманов. В какой-то момент противники сблизились настолько, что Ушаков увидел на капитанском мостике Саида-Али и, погрозив кулаком, прокричал: «Я тебе покажу, бездельник, как давать такие клятвы султану!»

Как бы в подтверждение русское ядро сбило фор-стеньгу, кусок которой угодил алжирцу в голову. Неудачливого флотоводца спустили вниз. Диалог прервался.

Все еще не пришедшие в себя турецкие канониры медленно обслуживали орудия и сильно мазали. На корабле Саида-Али были сбиты фор-стеньга и грот-марсель с парусами, так что спастись флагману удалось только благодаря двум другим прикрывшим его алжирским кораблям, давшим возможность укрыться за линией.

Увлекшийся Ушаков оказался в самом центре турецкого строя, так что с кормы и правого борта пришлось отражать атаки двух линейных кораблей, а с левого борта — отстреливаться от двух больших вражеских фрегатов. К счастью, на выручку «Рождеству Христову» вскоре подошли «Федор Стратилат», «Александр Невский» и «Предтеча».

Далее предоставим слово Ушакову: «„Рождество Христово», спустясь за корму корабля „Федор Стратилат», спешил приблизиться к бегущему в средину флота своего кораблю паши Саид-Али, дабы не упустить его, и производил сильный огонь по нем и вдоль всего неприятельского флота, который от последующих кораблей всей нашей линии был весьма разбит, замешан и стеснен до того, что корабли их сами били друг друга своими выстрелами».

К 20 часам вражеская линия развалилась, и османские корабли по принципу «спасайся, кто может, устремились в беспорядочное бегство». До Стамбула они добирались поодиночке и малыми группами, причем поврежденный корабль Саида-Али начал тонуть прямо на рейде столицы, запрашивая выстрелами о помощи. Все это не было похоже на обещанную доставку Ушак-паши в железной клетке.

Организовать преследование Ушакову помешали три фактора: наступившая темнота, полученные некоторыми его судами повреждения и вскрывшиеся на новых кораблях строительные дефекты, поскольку по своему качеству построенные опытными французскими корабельщиками турецкие суда действительно сильно превосходили русские.

Известие о заключении Ясского мира смазало результат битвы при Кали-акрии. Османы попросту засекретили данные о своих потерях. Какие-то турецкие суда, получив «несовместимые с жизнью повреждения», затонули по дороге, другие, укрывшиеся по разным гаваням, позже списали. Меткая стрельба российских кораблей и большое количество десантных войск, посаженных на суда турецкого флота для выручки Анапы, позволяют заключить, что потери эти должны быть велики (только на корабле Саида-Али -450 человек убитыми и ранеными).

Потери Черноморского флота в судах были нулевыми, в людях — 17 человек убитыми и 28 ранеными. Ушаков получил орден Святого Александра Невского и благодарственный рескрипт ко всему Черноморскому флоту, в котором указывалось, что одержанная у Калиакрии «знаменитая победа служит новым доказательством особливого мужества и искусства Вашего». 14 морских офицеров были награждены орденами Святого Георгия IV степени и Святого Владимира II степени. Еще восемь офицеров, включая капитана «Рождества Христова» Матвея Ельчанинова, удостоились золотых шпаг с надписью «За храбрость».

Оценили эту победу и за границей. Маневр Ушакова по вклиниванию между берегом и вражеской эскадрой через семь лет был с блеском повторен Нельсоном в Абукирском сражении.