Стрелецкий бунт
Петр I лично отрубил головы пятерым стрельцам
Причины стрелецкого восстания 1698 года были столь незначительны, что оно могло быть погашено в зародыше, если бы противоборствующие стороны пошли на взаимные уступки. Но все обернулось одной из самых кровавых и омерзительных трагедий Петровской эпохи.
Денег нет, но вы держитесь!
В конце XVII века, с воцарением Петра I, положение московских стрельцов резко изменилось. Прежде они были цветом русской рати, чем-то вроде царской гвардии. Стрелецкие слободы размещались на лучших землях Замоскворечья. Стрельцы получали приличное жалованье, а кроме того, имели право заниматься промыслами и торговлей, были освобождены от посадских повинностей. Однако Петр I, взяв курс на создание регулярной армии по западноевропейскому образцу, лишил стрельцов прежних привилегий.
В Азовском походе 1695 года участвовало 12 стрелецких полков. После неудачной осады Азова стрельцы жаловались генералиссимусу Алексею Шеину, что в сражениях было «побито их множество», потому что командующий армией иноземец Франц Лефорт, не жалея русской крови, ставил их в самые опасные места.
После взятия Азова в 1696 году стрелецкие полки Федора Колзакова, Ивана Черного, Афанасия Чубарова и Тихона Гундерт-марка были оставлены в крепости для несения гарнизонной службы. Летом 1697 года к ним пришли на смену стрельцы под командованием боярина Шеина. Перезимовавшие в Азове рассчитывали вернуться в Москву, к семьям. Вместо этого их отправили в Великие Луки для охраны польской границы. При этом стрельцам пришлось стать бурлаками — тянуть вверх по Дону 200 грузовых лодок.
До Воронежа они добирались 10 недель. Тяготы пути усугублялись невыплатой жалованья и перебоями в снабжении продовольствием. Дошло до того, что некоторые совсем оскудевшие стрельцы были вынуждены просить милостыню. Пойманных за этим непристойным занятием нещадно били батогами.
Прибыв к месту назначения, стрельцы обнаружили, что начальство не создало условий для зимовки. На одном дворе должны были жить 100-150 человек. Каждому стрельцу было выдано месячное жалованье — 10 алтынов и 4 деньги. Этой жалкой подачки из-за высокой цены на хлеб хватило на две недели. На все протесты и жалобы начальство отвечало увещевань-ями потерпеть: казна, мол, совсем оскудела.
Стрельцы этим разглагольствованиям не очень-то верили. Они подозревали, что львиная доля их жалованья оседала в бездонных кошелях воинских начальников. К тому же до них доходили вести из столицы, что жены, дети и родители бедствуют, так как не в состоянии заниматься промыслами без участия глав семейств. В рядах стрелецких войск, отправленных к северо-западным границам, зрели ропот и недовольство, но все же признаков бунта не было до окончания великого поста 1698 года.
Нашла коса на камень
В марте 1698 года в Москве появились 175 стрельцов, посланных товарищами с челобитной, содержащей жалобы на тяготы службы, притеснения со стороны иноземного начальства и просьбу о выдаче жалованья. С этой челобитной они собирались идти к главе Стрелецкого приказа, боярину Ивану Троекурову. Тот велел представить четырех выборных для переговоров. По приказу Троекурова эти люди были арестованы, но во дворе их отбила толпа москвичей.
Вернувшись в полки, которые к тому времени были переведены в Торопец, неудачливые ходоки стали подбивать товарищей к бунту. Они привезли с собой письма, якобы написанные старшей сестрой Петра I царевной Софьей, в которых она призывала стрельцов к походу на Москву с целью свержения царя, пребывавшего в ту пору за границей в составе Великого посольства.
Подлинность этих писем у многих историков вызывает сомнения. Софья, содержащаяся под усиленным присмотром в Новодевичьем монастыре, вряд ли хотела искушать судьбу и усугублять свою и без того незавидную участь. Зато есть версия, что пятидесятник Артемий Маслов, зачитавший 6 июня в присутствии всех полков письмо Софьи Алексеевны, был каким-то образом связан с английской дипломатической миссией. Англичане, уже давно старавшиеся ослабить мощь России, не остались в стороне от очередной заварухи. В частности, именно с их подачи в войсках распространялись слухи о том, что Петр I «онемечился», отрекся от православной веры, а то и вовсе умер в Европе.
В начале июня стрельцы, сместив полковых начальников, двинулись к Москве. Восставшие (их было около 2200 человек) дошли только до Воскресенского Ново-иерусалимского монастыря на реке Истре, в 40 километрах от столицы. Здесь их встретило восьмитысячное войско под командованием боярина Алексея Шеина и генерала Патрика Гордона.
Царские воеводы предприняли несколько попыток договориться с восставшими. Так, утром 18 июня Гордон, явившись в лагерь стрельцов, упрекал их в нарушении долга и уговаривал вернуться на место дислокации. Он обещал, что требования по выплате жалованья будут полностью удовлетворены. Стрельцы же в ответ кланялись Гордону и говорили: «Мы идем к Москве милости просить о своих нуждах, а не драться и не биться». Кроме того, они заявили, что обязательно пройдут в Москву хоть на несколько дней, чтобы увидеться со своими семьями, а потом готовы идти, куда их направят.
В общем, переговоры зашли в тупик. Поняв, что мирным путем дела не решить, царские воеводы пустили в ход артиллерию. Восставшие стали в панике разбегаться и сдаваться в плен. По донесению Гордона, в бою было убито 22 стрельца, ранено — 40.
Ненависть к «янычарам»
Первое следствие по стрелецкому бунту провели незамедлительно. По приказу Шеина были повешены 56 «пущих заводчиков», около двух тысяч человек разослали в тюрьмы по городам и монастырям.
Петр I, узнав о восстании стрельцов, пришел в неописуемую ярость. Он ненавидел этих «русских янычар», чьи бунты нанесли непоправимый удар по его психике еще в отрочестве. Бросив все заграничные дела, царь спешно вернулся в Москву. Его не удовлетворил розыск, наскоро произведенный Алексеем Шеиным и Федором Ромодановским. Он повелел провести новое следствие, в ходе которого арестовали четыре тысячи стрельцов.
Преображенский приказ, в котором было сделано 14 новых пыточных камер, превратился в конвейер пыток и допросов. Заплечных дел мастера вздергивали стрельцов на дыбу, с остервенением секли кнутами, жгли тела раскаленными щипцами, ставили босыми ногами на уголья. Не выдержав истязаний, некоторые стрельцы оговорили себя и своих товарищей: якобы они хотели свергнуть Петра I и возвести на престол царевну Софью, после чего предать огню Немецкую слободу и уничтожить всех иностранцев в Москве. Таким образом, бунт приобретал политическую окраску.
Царь лично участвовал в допросе Софьи. Однако царевна не оклеветала стрельцов ни единым словом. Никаких ее писем к стрельцам не нашли. Но Петр все равно навечно заточил сестру в монастырь.
Стрельцы говорили:
«Мы идем к Москве милости просить о своих нуждах, а не драться и не биться».
Лютые казни
А потом начались казни. 30 сентября 1698 года на Лобное место в Москве привели первую партию осужденных — 200 человек. Петр I сам рубил головы, а также приказал своей свите встать к плахам вместо палачей. И все равно процесс шел слишком медленно, растянувшись на два часа. Поэтому при новой казни — 11 октября — плахи заменили корабельными соснами, на которые одновременно укладывали по 50 стрельцов. У штатных палачей «рука махать устала», и тогда стали выкликать добровольцев из толпы зевак. Их поили водкой и вручали топоры.
Казни возобновились в январе следующего года. Только теперь стрельцам не рубили головы, а вешали их на стене Новодевичьего монастыря. Троих повесили напротив окон кельи царевны Софьи. В руках они держали челобитные, в которых были написаны их «повинки».
Некоторых стрельцов подвергли колесованию. Сначала палачи раздробляли осужденному руки и ноги железными ломами. А потом его клали на колесо, а раздробленные конечности пропускали между спицами. Колесо поднимали горизонтально на высокий кол. Осужденный лежал лицом к небу, испытывая страшные муки. Так человек мог мучиться до пяти дней, а потом ему отсекали голову и надевали ее на кол.
Всего было казнено 1182 стрельца. Тела казненных не снимались с виселиц и колес пять лет.
В ходе военных реформ Петра I стрелецкие войска прекратили свое существование. Им на смену пришла регулярная армия, построенная по европейскому образцу.
Виктор Медников
